Истории про врачей, «Есть уверенность в завтрашнем дне»: 5 историй врачей, которые любят свою профессию
Дома был ещё её муж, кстати. Как-то раз долго и безуспешно лечил бронхит по советам терапевта. И это было важным и нужным для меня, особенно для моей работы.
В 16 лет,меня увозят из родного города. Моя мама нашла себе любимого мужчину, это радует,радует ,что она счастлива,но я нет. Меня увезли о Она маленькая девочка которую бросили родители на произвол судьбы ужасные условия насилие избиен Мой врач Обычная девочка из детского дома жила спокойно до появления в её жизни его Сначало боялась, а потом влюбилась Каждый из нас человек.
Да, у каждого разный характер. Но это же Т и и Пейтон поженились и у них родилась дочь. Что будет дальше узнаете в самой истории. Ты девочка у которой не задалась судьба Ты изгой, человек над которым можно поиздеваться..
С детства, до жути боишься врачей, больницы и уколы.. И видимо жизнь реши My psychologist от мелька K Девушка жила вместе со своим братом, но один случай перевернул её жизнь.
Если ты хороший специалист, люди тебя все равно любят — и это здорово. Мне нравится моя работа. Нравится видеть результат своего труда, все время учиться и приносить людям пользу. Я работаю врачом УЗИ с года. До этого два года работала педиатром в школе, потом переучилась за свой счет. Были периоды, когда свою работу не любила.
Особенно когда работала в больнице РЖД: там была скучная рутина на комиссиях. Переоценка ценностей случилась во время карантина. Люди шли на УЗИ с последствиями ковида — больными животами, сердцами и прочим. Я вдруг поняла, что врач с моей специализацией будет востребован всегда.
Именно в году, несмотря на сложности, мы с мужем решили открыть маленький УЗИ-кабинет. Продали квартиру в центре города и добавили свои накопления. Уточню: продали не последнее — живем в своем доме. Я много слышу от коллег о неуважении пациентов. Согласна, люди встречаются разные — есть те, кто откровенно выказывает пренебрежение.
Почему-то они до сих пор пребывают в иллюзии, что клятва Гиппократа означает круглосуточную, безотказную и бесплатную помощь. Но таких мало. Большинство ведет себя адекватно, несмотря на все растущую тревожность в связи с известными событиями. В работе с пациентом я реально стараюсь помочь, выявить причину болевого беспокойства.
Много слушаю, много объясняю. Рассказываю, к какому врачу обратиться после УЗИ, какие анализы надо сдать, а какие не надо. Ну, и обратную связь, как правило, вижу — люди благодарны. Может, если бы жизнь началась сначала, я бы и выбрала другую профессию. Но сейчас понимаю, что зарабатывать и получать удовольствие я могу и с теми умениями, которыми владею. Татьяна Сурядова. С трепетом вспоминаю студенческие годы.
Учеба нравилась. Мы преподавателей любили, уважали. Они к нам тоже относились достойно, хотя и строго. До 12 ночи закрывали в анатомичке, заставляли учиться.
После третьего курса я начала работать в Куйбышевке. После дежурства шла на занятия, дремала на задворках.
Иногда были пропуски, отработки. Но мы были молодые — сил и энергии хватало. А главное — было желание выучиться и начать лечить. Институт окончила с одной тройкой.
С одногруппниками до сих поддерживаем отношения. Общаемся в чате в «Вотсапе». В году собирались и отмечали 40 лет окончания ЛПМИ. Но я считаю, что изначально попала на свое место — в участковые педиатры. После окончания института по распределению поехала в Череповец. Отработала там пять лет. Во время эпидемии случалось по 45 вызовов, но выдержала. Из Череповца мы с мужем-хирургом поехала домой — на Камчатку.
Работали в районной больнице, жили на бюджетную зарплату. Муж постоянно брал подработки: наши дети иногда не видели папу по двое суток. В е бывало такое, что зарплаты обоим не давали по полгода.
Хорошо, что мои родители-пенсионеры выращивали овощи на приусадебном участке. Мы с рождения несколько раз в день контролировали сатурацию.
Она была гораздо ниже нормы. Сначала около 90, затем 80, через полгода однажды мы и вовсе не смогли ее измерить. В реанимации аппарат показал 50— Все эти полгода были постоянные обследования.
Все это время нас сопровождала Светлана Викторовна Китикова. Именно она сыграла огромную роль в спасении нашей доченьки.
Она всегда относилась к нам с большой теплотой, добротой и терпением. Она давала нам надежду. Врачи ДХЦ говорили, что могли бы взяться за наш случай, но не ранее чем ребенок наберет 10 килограммов. Когда в полгода у Даринки случилось резкое падение кислорода, хирурги все так же настаивали на стабилизации состояния и ожидании набора веса.
Но в данной ситуации ждать было очень опасно. Так же опасно было и делать саму операцию. Мы разослали запись УЗИ по всем мировым кардиологическим клиникам. Многие готовы были взяться. Оставалось придумать, как полугодовалого ребенка на кислороде доставить в Берлин.
Даже ездить из Лепеля в Минск было целым испытанием. В это время в Минске делал редкие запланированные операции Афксендиос Калангос. После одной из таких операций была встреча с коллегами для обсуждения опыта.
Доктор сказал: давайте сделаем — хотя уже собирался улетать. Это было в субботу вечером, а уже в шесть утра в воскресенье ее увезли в операционную.
В мы узнали, что все прошло успешно. Каждая секунда в эти часы длилась вечность. Мы до сих пор наблюдаемся у Светланы Викторовны.
Два раза в год ездим к ней в Минск на УЗИ. В жизни маленькой Дарианы сошлось столько «если бы» и «если бы не», что все выглядит как сказочная история с хорошим концом. Но сказочной ее делают не только обстоятельства, но и особенные люди на ее пути. Подумала, может, укусила мошка какая, и легла спать. Утром у меня был ужасный отек на лбу и глазах, он горел, было очень больно. Я вызвала скорую. Они настаивали, что это аллергия, хотя я была уверена, что это что-то гнойное.
Меня отвезли в больницу и долго не могли поставить диагноз. Лицо у меня отекло так, что я не могла открыть глаза, голова сильно болела. Ночью я уже выла от боли, чуть ли не кричала, мне казалось, что голова взорвется и я умру. Когда меня осматривал интерн, он принял решение срочно звать хирурга. Хирург прибежал минут через 15, еще через 15 меня прооперировали и перевели в хирургию. В отделении хирургии мне сказали, что еще немного, и гнойный мешок мог лопнуть — менингит, смерть.
Мне постарались сделать минимальный надрез, поставили дренаж, очень заботливо ко мне относились. В палате была очень тяжелая атмосфера: три неходячие пожилые женщины, все с ампутациями. Медсестра и санитарка видели, что я не могу спать, и, ничего мне не говоря, перевели меня в VIP-палату.
Меня постоянно перевязывали вне очереди, все жалели, делали все, чтобы лицо молодой женщины не испортилось. Мне очень помогли их отношение, их поддержка, я всех запомнила и до сих пор вспоминаю с теплом в душе. Шрамик, кстати, остался минимальный.
Мы очень ждали малыша. Сразу скажу, что было несколько факторов, осложнявших беременность, главный из них — отрицательный резус-фактор у меня и положительный у мужа. Две предыдущие беременности закончились рождением здоровых детей. Но профилактику, связанную с предотвращением проблем со следующей беременностью из-за резуса, мне проводили только после первых родов.
За месяц до родов у всей семьи выявилось простудное заболевание. Я болела тяжело, пару дней вообще не могла с кровати встать. В назначенный срок муж привез меня в Брестский областной роддом. Я еще раз прошла все обследования — все было нормально с ребенком и со мной.
Настал день икс. Мои нервы были на пределе. Как врач, я понимала, какие могут быть последствия, даже несмотря на то что на данный момент все благополучно. Когда я услышала первый крик ребенка, немного успокоилась. Но тут же мне его показывают и говорят, что на лице начинает проявляться желтуха — нужно понаблюдать в реанимации. И я понимаю, что не обойдется.
Все мои переживания тут же выплескиваются тихими слезами, остановить которые я не в силах. Врач, которая меня оперировала, а потом и наблюдала за мной, — Валентина Васильевна Борисенко. Это человек с золотыми руками и добрым сердцем. Она сразу же стала успокаивать меня словами, что в реанимации хорошие специалисты, что они вытаскивают таких тяжелых деток, что я должна настраиваться на лучшее.
Когда я отходила в реанимации, другим мамам привезли деток, а мне было нечего ждать. Позвонить мужу я не могла: не знала, как обо всем рассказать.
