Даги против чехов, Ресурс Удава :: Читай :: Креативы :: advocate - Чеченцы
Это горцам нужны цепи-вершины. Да, закулиса. Где Иван? Берега гористые, покрытые лесами; кругом дичь непроглядная, беспросветная. Население питается одной только черемшой.
Странно, приложение пикабу дубликатов не нашло, а на сайт выходишь показывает. Общественное место, вечерние, но оживленные улицы, стрельба по толпе с последствиями в виде раненных. Ждем возбуждение по статье терроризм? Ну вы поняли. Негатив Стрельба Видео Вертикальное видео. Все комментарии Автора. В другой соцсети скопировал приписку к видяхе, НЕ МОЁ: В Краснодаре разборка от вора приехали чел даги, курды, езиды, грузины против чехов 6 чел.
Я писал Вам из Лиственичной, что к Байкальскому пароходу я опоздал, что прийдется ехать через Байкал не во вторник, а в пятницу и что успею я поэтому к амурскому пароходу только 30 июня. Но судьба капризна и часто устраивает фокусы, каких не ждешь. В четверг утром я пошол прогуляться по берегу Байкала; вижу — у одного из двух пароходишек дымится труба.
Спрашиваю, куда идет пароход? Говорят, «за море», в Клюево; какой—то купец нанял, чтобы перевезти на тот берег свой обоз. Нам нужно тоже «за море» и на станцию Боярскую. Спрашиваю: сколько верст от Клюева до Боярской? Отвечают: Бегу к спутникам и прошу их рискнуть поехать в Клюево. Говорю «рискнуть», потому что, поехав в Клюево, где нет ничего, кроме пристани и избушки сторожа, мы рисковали не найти лошадей, засидеться в Клюеве и опоздать к пятницкому пароходу, что для нас было бы пуще Игоревой смерти, так как пришлось бы ждать до вторника.
Спутники согласились.
Забрали мы свои пожитки, веселыми ногами зашагали к пароходу и тот—час же в буфет: ради Создателя, супу! Пол царства за тарелку супу! Буфетик препоганенький, выстроенный по системе тесных ватер—клозетов, но повар Григорий Иваныч, бывший воронежский дворовый, оказался на высоте своего призвания.
Он накормил нас превосходно. Погода была тихая, солнечная. Вода на Байкале бирюзовая, прозрачнее чем в Черном море. Говорят, что на глубоких местах дно за версту видно; да и сам я видел такия глубины со скалами и горами, утонувшими в бирюзе, что мороз драл по коже.
Прогулка по Байкалу вышла чудная, во веки веков не забуду. Только вот что было не хорошо: ехали мы в III классе, а вся палуба была занята обозными лошадями, которые неистовствовали, как бешенныя. Эти лошади придавали поездке моей особый колорит: казалось, что я еду на разбойничьем пароходе.
В Клюеве сторож взялся довезти наш багаж до станции; он ехал, а мы шли позади телеги пешком по живописнейшему берегу. Скотина Левитан, что не поехал со мной. Дорога лесная: направо лес, идущий на гору, налево лес, спускающийся вниз к Байкалу.
Какие овраги, какия скалы! Тон у Байкала нежный, теплый. Было, кстати сказать, очень тепло. Пройдя 8 верст, дошли мы до Мысканской станции, где кяхтинский чиновник, проезжий, угостил нас превосходным чаем и где нам дали лошадей до Боярской. И так, вместо пятницы мы уехали в четверг; мало того, мы на целыя сутки вперед ушли от почты, которая забирает обыкновенно на станциях всех лошадей.
Стали мы гнать в хвост и гриву, питая слабую надежду, что к 20 попадем в Сретенск. О том, как я ехал по берегу Селенги и потом через Забайкалье, разскажу при свидании, а теперь скажу только, что Селенга — сплошная красота, а в Забайкалье я находил все, что хотел: и Кавказ, и долину Псла, и Звенигородский уезд, и Дон. Днем скачешь по Кавказу, ночью — по Донской степи, а утром очнешься от дремоты, глядь, уж Полтавская губерния — и так всю тысячу верст.
Верхнеудинск миленький городок, Чита плохой, в роде Сум. О сне и об обедах конечно некогда было и думать. Скачешь, меняешь на станциях лошадей и думаешь только о том, что на следующей станции могут не дать лошадей и задержать на 5—6 часов. Делали в сутки верст — больше летом нельзя сделать.
Жарища к тому же страшенная, а ночью холод, так что нужно было мне сверх суконнаго пальто надевать кожаное; одну ночь ехал даже в полушубке. Ну—с, ехали, ехали и сегодня утром прибыли в Сретенск ровно за час до отхода парохода, заплативши ямщикам на двух последних станциях по рублю на чай.
И так, конно—лошадиное странствие мое кончилось. Продолжалось оно 2 месяца выехал я 21 Апреля. Если исключить время, потраченное на жел. Проехал я благополучно, как дай Бог всякому. Я ни разу не был болен и из массы вещей, которыя при мне, потерял только перочинный нож, ремень от чемодана и баночку с карболовой мазью.
Деньги целы. Проехать так тысячи верст редко кому удается. Я до такой степени свыкся с ездой по тракту, что мне теперь как—то не по себе и не верится, что я не в тарантасе и что не слышно дар—валдая. Странно, что, ложась спать, я могу протянуть ноги во всю, и что лицо мое не в пыли.
Вдобавок ещё не знаем, что нам есть. Население питается одной только черемшой. Нет ни мяса, ни рыбы; молока нам не дали, а только обещали.
За маленький белый хлебец содрали 16 коп.
Купил я гречневой крупы и кусочек копчёной свинины, велел сварить размазню; невкусно, но делать нечего, надо есть. Весь вечер искали по деревне, не продаст ли кто курицу, и не нашли Зато водка есть! Нам сказали, что завтра можно будет получить обед, но теперь ночь, кухня не топится и проч. Мы поблагодарили за «завтра» — всё-таки надежда! Но, увы! Вошёл капитан и сказал, что в 4 часа утра пароходишко уходит в Култук.
В буфете, где повернуться нельзя, так он мал, выпили мы бутылку кислого пива 35 коп. Вернулись домой — и спать. Опротивело мне спать. Каждый день постилаешь себе на полу полушубок шерстью вверх, в головы кладёшь скомканное пальто и подушечку, спишь на этих буграх в брюках и в жилетке Цивилизация, где ты? В этот же день Чехов пишет небольшое письмо в Москву архитектору Ф. Шехтелю: «Вы никогда не получали писем с берегов Байкала.
Так вот Вам. Пишу сие, сидя на берегу Байкала и ожидая, когда пароход смилостивится и повезёт мою особу дальше. Приехал я сюда во вторник, а пароход пойдёт в пятницу, идёт дождь, на озере туман, есть ничего не дают; тараканов и клопов сколько угодно, до свиданья, дядя! Как продолжилось путешествие видно из письма к Чеховым, написанного 20 июня на борту парохода «Ермак»: «Здравствуйте, милые домочадцы! Наконец-таки я могу снять тяжёлые, грязные сапоги, потёртые штаны и лоснящуюся от пыли и пота синюю рубаху, могу умыться и одеться по-человечески.
Я уж не в тарантасе сижу, а в каюте I класса амурского парохода «Ермак». Перемена такая произошла десятью днями раньше и вот по какой причине. Я писал Вам из Лиственичной, что к байкальскому пароходу я опоздал, что придётся ехать через Байкал не во вторник, а в пятницу и что успею я поэтому к амурскому пароходу только 30 июня. Но судьба капризна и часто устраивает фокусы, каких не ждёшь.
В четверг утром я пошёл прогуляться по берегу Байкала; вижу — у одного из двух пароходишек дымится труба.
Спрашиваю, куда идёт пароход? Говорят, «за море», в Клюево; какой-то купец нанял, чтобы перевезти на тот берег свой обоз.
Нам нужно тоже «за море» и на станцию Боярскую. Спрашиваю: сколько вёрст от Клюева до Боярской? Отвечают: Бегу к спутникам попутчиками были: поручики И. Меллер, неустановленный военный врач, а также ученик Иркутского технического училища И.
Говорю «рискнуть», потому что, поехав в Клюево, где нет ничего, кроме пристани и избушки сторожа, мы рисковали не найти лошадей, засидеться в Клюеве и опоздать к пятницкому пароходу, что для нас было бы хуже Игоревой смерти, так как пришлось бы ждать вторника.
Спутники согласились. Забрали мы свои пожитки, весёлыми ногами зашагали к пароходу и тотчас же в буфет: ради создателя супу! Буфетик препоганенький, выстроенный по системе тесных ватер-клозетов, но повар Григорий Иванович, бывший воронежский дворовый, оказался на высоте своего призвания.
Он накормил нас превосходно. Погода была тихая, солнечная. Вода на Байкале бирюзовая, прозрачнее, чем в Чёрном море. Говорят, что на глубоких местах дно за версту видно; да и сам я видел такие глубины со скалами и горами, утонувшими в бирюзе, что мороз драл по коже. Прогулка по Байкалу вышла чудная, во веки веков не забуду. Только вот что было нехорошо: ехали мы в III классе, а вся палуба была занята обозными лошадями, которые неистовствовали, как бешеные.
Эти лошади придавали поездке моей особый колорит: казалось, что я еду на разбойничьем пароходе.
В Клюеве сторож взялся довезти наш багаж до станции; он ехал, а мы шли позади телеги пешком по живописнейшему берегу.
Скотина Левитан, что не поехал со мной Левитан отказался от поездки, сославшись на нездоровье.
