Страшные истории усыновления, Как приемные родители становятся жертвами своих детей
Когда Вику отпустило, она стала наконец смеяться и надевать розовую «балеринскую» пачку на хореографии. Его бы давно забрали, если бы не тот самый диагноз, которого многие боятся, — ВИЧ. Поначалу нас беспокоило вот еще что.
Врачи в поликлинике все жалобы слушали скептически, назначали стандартные анализы, предлагали скорее ставить прививки. Никто не бил тревогу. Это меня слегка успокоило. Врач-реабилитолог и массажист первая сказала, что всё очень серьезно, назвала предположительный диагноз — ДЦП. Ребенок ни на что не реагировал. Типичная поза Кирилла — отталкиваться руками и кричать.
Он не выносил никаких прикосновений, даже одежды, лет до 6 почти всегда был дома голым, а уж про обнимашки и поцелуи и речи не шло — истошный крик, истерика, битье головой на любое взаимодействие. Я ждала и миллиметровыми шагами приближалась, чтобы он стал позволять прикасаться к себе. В 1,5 года была первая комиссия по установлению инвалидности.
У нашего сына сменилось несколько диагнозов, окончательный был поставлен в его 11 лет — сложная хромосомная патология у Кирилла отсутствуют 75 генов — это случайная мутация, которая не передается по наследству. Он комфортный в общении ребенок — речь у него появилась только к 8 годам. Он может сам обслужить себя в быту. Из сложностей — Кирилл не ориентируется в пространстве, не общается с посторонними, тревожен в незнакомых ситуациях, гасит их стигматами кровоточащие раны на теле, способные причинять носителю боль и страдания.
Именно сейчас мы пожинаем плоды нашего многолетнего труда в работе над его социализацией — и я могу сказать: то, что было, и то, что есть сейчас, — небо и земля. Кирилл — паралимпийский чемпион. Путь был очень не прост — мой сын боялся воды, шумов и запахов, людей и много чего еще — мамы аутистов меня поймут.
На сегодня у Кирилла — 5 тренировок в неделю в 2 бассейнах, он член команды и имеет друзей, тренер для него — значимый человек и непререкаемый авторитет. Кирилл много и успешно выступает на соревнованиях, занимается в школе олимпийского резерва. Сложно жить обычной человеческой жизнью, но сейчас многое меняется, всё чаще встречаются люди, толерантные к людям рядом, меняется отношение специалистов.
В планах — полное освоение всех бытовых навыков самообслуживания и нескольких простейших трудовых — чтобы во взрослом возрасте он мог быть полезным и, возможно, трудоустроиться. Прогноз — в социальном плане Кирилл не сможет жить самостоятельно, ему пожизненно необходимо присутствие рядом опекуна.
Кирилл — очень тяжелый инвалид, срок его жизни ограничен. Для меня моя жизнь — это удовольствие делать что-то для близких тебе людей, видеть их успехи и быть частью их жизни. Я очень благодарна моему мужу за то, что он, зная меня уже во всех нюансах, продолжает искренне восхищаться мной, нашими детьми и делать всё от него зависящее, чтобы мы чувствовали его заботу и опору.
Я много читаю, имею хобби, у меня широкий круг общения. Занимаюсь фитнесом — выделяю на это три часа в неделю, было непросто начать, но со временем я втянулась — кардинально изменилось внутреннее состояние и появилось много ресурсов на новые мечты и начинания. История супермамы тройняшек с ДЦП — она потеряла мужа, но снова обрела любовь.
История мамы, которая хотела оставить дочь в роддоме, потому что так сказал муж. Выдвижение на Народную премию. Скуловая имплантация зубов. Теракт в Crocus City Hall. Дома, о которых все говорят. Потом я все же родила и наконец все сложилось. Я собрала документы — и в детдом. Нашли там с помощью фонда «Измени одну жизнь» летнего Максима. Его бы давно забрали, если бы не тот самый диагноз, которого многие боятся, — ВИЧ.
А мы решили, что потянем. Давать таблетки и ездить на анализы — с этим, и живя в селе, можно справиться. Муж, правда, сначала запаниковал, а потом смотрю — читает что-то в интернете. За ночь разобрался с диагнозом, что да как, и успокоился. Когда я везла Максима домой — а это было почти год назад, — он всю дорогу подпрыгивал: «Долго еще? Долго еще? Постепенно в ребенке стали открываться новые стороны, но так и должно быть. Максим попал в детдом в три года, что было до этого — никто не знает, сплошные скелеты в шкафу.
Он помнит маму, скучает по ней. Мысль о том, что она от него отказалась, его ужасно мучит: «Что я, мусорная козявка разве? Влюбленность прошла, но спокойное отношение не наступило, адаптация затянулась. У него есть юмор, энергия, желание дружить и помогать такой парник с папой отгрохал, да еще взял шефство над нашими курами , но в школе начались проблемы. Стал привирать, «косить под глупенького» и давить на жалость, чтобы спроса было меньше.
К тому же он у нас красивый ребенок, большие глаза, длиннющие ресницы — Макс понял, что и этим можно пользоваться. Работаем с психологом, конечно, и я постоянно учусь быть умной мамой. Думаю перевести его на домашнее обучение, тогда я смогу больше с ним заниматься. Когда мы взяли к себе Сашу, у Макса появилось нечто такое, что и ревностью-то не назовешь — между ними целый комплекс взаимодействия детей, перемолотых одной и той же системой. Поначалу ведь даже не знал, что такое мама — думал, что это имя.
Буквально копировал манеру Вити, моего кровного двухлетки, как обниматься. Он очень старается быть хорошим-хорошим. Максу пока важнее свой имидж создать, а Саша старается быть таким, какой он есть. Да и всех хулиганств-то — обои новые разрисовал сверху донизу. Потом мы взяли летнюю Аню. Тут инициатором был наш папа. Говорит, ее надо спасать, куда она пойдет дальше? Девочка умная и красивая, а ее жизнь в детдоме — хуже некуда, там много чего было: и конфликты, и преследования. Ситуацию усугублял тот же диагноз, что и у наших мальчиков.
Она целых 4 года провела в инфекционной больнице, откуда выход был запрещен. Социализация у ребенка была нулевая. Адаптация у меня с Аней была самая тяжелая: меня прямо тошнило, физически было плохо, таким сильным было отторжение. Я почти не спала, меня раздражал ее смех. А смеялась она без причины. А потом все как рукой сняло, я справилась, и это было счастье. Перед Новым годом у Анны обнаружился кулинарный талант.
А еще она хочет стать звездой — знаменитой певицей или актрисой. Я не скрываю, что деньги, которые дают приемным семьям, — важный для меня фактор.
Но не вижу в этом ничего предосудительного. Все считают, что приемные родители должны быть ангелами без единой мысли о материальном. Но если я умею растить детей и делаю это хорошо, то деньги — не корысть, это нормально. Я сама из большой семьи — нас было 8 детей.
Я третья по старшинству. Для меня дети — это вовсе не караул. Это мое.
Со своими детьми ты больше на судьбу полагаешься, а с приемными детьми стараешься больше. Сейчас у нас появился Дима, он еще малыш, и у меня нет ощущения, что это все. Я не знаю, что со мной не так. Но я планирую еще взять детей.
Я долго была одинокой мамой двоих сыновей. Когда-то мне сказали, что у меня не будет детей, и поэтому, узнав о беременности, я не задавалась вопросом, рожать или не рожать. Второго сына я тоже родила вопреки всему. Мои родители сильно сокрушались по этому поводу. Папа кричал в трубку: ты что, крест решила на себе поставить, не понимаешь, что тебя, одинокую мать с двумя детьми, никто замуж не возьмет! А я этого «замуж» как раз и боялась как огня.
Развод моих собственных родителей стал для меня определяющей травмой. Как только мне предлагали руку и сердце, я сбегала. Когда у меня в коробочке скопилось пять бесполезных обручальных колец, мне пришлось пойти на тренинг, где до меня, уже тридцатилетней, дошло, что с мужчинами-то все в порядке и семья — это прекрасно. Я решила так: если до 35 не выйду замуж, то обязательно возьму девочку из детского дома.
Ангелину я нашла за месяц до своих И при этом у меня уже был муж Артем. Ну и, став приемной мамой, я, что называется, оторвалась. Я скупала платья принцесс, носочки, бантики и кукол, что для летней девочки из челябинского детдома было, конечно, абсолютным шоком. Плоды собственной безудержности мне пришлось пожинать где-то через год: дочь, почувствовав на голове корону, стала повелевать без тормозов.
Пришлось учиться быть мудрой мамой. Когда получается с одним, пропадает страх не справиться, и возникает желание вытащить из системы хотя бы еще одного ребенка.
Прошел год, и в московском детдоме мы нашли летнего Максима. Решили забрать его в семью, да не тут-то было! Заведующая не отпускала его под предлогом, что он всю жизнь прожил в детдоме и может сорваться. Мальчишке задурили голову, и он действительно остался. Да и я — тогда глупая и неопытная — была чересчур настойчива, горячо убеждая ребенка, что в семье лучше, а он, видя бьющуюся в истерике мамашу, замкнулся. Я тогда ничего не знала про адаптацию подростков, когда они по несколько раз пишут заявление о приеме обратно в детский дом, а потом рвут его и бросаются тебе на шею: прости-прости.
Словом, парень остался в детском доме, я это восприняла как трагедию и заболела. Многие приемные родители думают, что, взяв ребенка из детдома, они облагодетельствуют его, и «сиротка» будет им по гроб жизни обязан. Ничего подобного! Такой подход неминуемо приведет к драме. Это ты служишь ребенку. И будь готов к тому, что в 20 или 30 лет твой приемыш может и не принести тебе воды, да и вообще не захочет тебя знать.
Бывает, что в период адаптации парень может кинуться на приемного отца с кулаками. Да, это сложно вытерпеть и принять. Она пожелала лишь только нам сил и здоровья, чтоб поднять двоих. А вот свекровь была в шоке. Дело в том, что она всегда мечтала о девочке внучку бы понянчить и, естественно, при этом о своей, а не детдомовской, а тут такой финт! Первое ее знакомство с Андрюшей выглядело так: едва взглянув на парня, она прикрыла глаза рукой и весь вечер говорила о наследственности, а на мальчишку поглядывала с таким видом, словно это потенциальный источник заразы.
Надо отдать ей должное, сейчас она очень старается изменить себя, берет Андрюшку с собой гулять, покупает шмотки и игрушки. Я рада, что хоть так контакт постепенно налаживается. Дальше будет видно. Отношения со старшим сыном. Тут проблем практически никаких пока не возникло. Есть отдельные вспышки ревности, но, на мой взгляд, за рамки обычных семейных отношений не выходят.
А начала нас беспокоить вот какая проблема, как и когда рассказать Андрюше, что он не родной наш сын и надо ли это вообще? Дело в том, что сохранить тайну усыновления в нашем случае не удастся, Андрюша слишком большой, он многое помнит из своей прежней жизни, и вокруг все знают, что мы взяли ребенка из ДД, языков всяких много.
Сам он пока определил свой жизненный статус так: «Сначала меня дедушка родил, а потом вы».
То ли поддерживать легенду, что мы его родственники, то ли потихоньку честно рассказывать, не знаем пока. А дедушку своего Андрюша помнит хорошо, несмотря на то, что тот последний раз навещал его около двух лет назад. Помнит, как тот целовал его в ушко, какая была в доме елка, какие цветы на окнах. И по вечерам иногда прижмется ко мне и шепчет: «Мама, а с дедушкой мне можно будет попрощаться? Надеюсь, со временем забудется это все, но как знать?
Очень наш Андрей обидчив, просто чрезмерно. Любое мало-мальское замечание воспринимает в штыки, замыкается, залезает под стол или в другой укромный уголок и сидит там, пока не отойдет. Но это, я считаю, достижение, потому что поначалу он реагировал иначе - начинал топать ногами, громко кричать, не плакать, а именно кричать нечленораздельное что-то, а потом, по прошествии долгого времени, упрекать нас в том, что мы его не любим, или любим меньше, чем Виталика.
А что тут скажешь, как ему доказать, что ничем наша любовь не отличается? Довольно остро встал вопрос о деньгах в последнее время. Я понимаю, что он их не видел раньше никогда, поэтому даю ему иногда монетки на чупа-чупс. Но как ему доступно объяснить значение денег и откуда они берутся, не знаю. Понятие «работа» пока за семью замками, думает, что деньги покупают в магазинах.
Сверхинтерес к игровым автоматам в магазинах, даже стараюсь меньше его в такие места брать с собой. Иногда начинает требовать деньги, злится, если не даю, тогда обида на полвечера. Поначалу нас беспокоило вот еще что. Когда Андрюша приходил к нам на выходные, он абсолютно не мог сосредоточиться на каких-то вещах дольше 5 минут.
Посмотрит кусок мультика, тут же ему новый ставь, потом другой. О книжках речи не было вообще - слушать отказывался категорически. Мы уж с перепугу решили, что он такой и есть. А на самом деле, вероятно, это было что-то вроде стресса. Теперь он, оказывается, умеет играть подолгу один а мы думали, что обречены на коллективные игры , смотрит один и тот же мультик по три раза если понравился , книжки мы читаем не только на ночь, но и в течение дня.
Только, в отличие от старшего сына, он не любит длинных повествований, поэтому всякие Чебурашкинские эпопеи и прочие произведения с продолжением мы не читаем, он предпочитает сказки с началом и концом, слушает очень внимательно.
Еще умеет сам здорово сочинять сказки минут на 20 длиной и прикольно составляет рассказы по картинкам это от отсутствия игрушек их воспитатели в группе научили. Совсем не играет в машинки, конструкторы, наверное, просто оттого, что не привык, не знает их.
Любит лепить из пластилина и хорошо рисует. Надо сказать отдельно про чувство жалости и сострадания. Жалеет дома только меня. Я тут на днях повредила связки на ноге, он и грелку принесет, и мазью мазать помогает, и все приговаривает: «У сороки боли, а у мамы заживи». Но когда свалился с температурой и сильной головной болью старший сын, начал прыгать у него на кровати и на все мои попытки его урезонить отвечал, что ему хочется прыгать и он будет это делать.
