Собачье сердце булгаков краткое содержание, Собачье сердце - краткое содержание
Жизнь Преображенского превратилась в кошмар. У Шарика потемнело перед глазами, и он заснул. Шарик выжил. Из-за расшатанной нервной системы профессор не мог нормально работать. Пес, почуяв подвох, решил сбежать, не желая оставаться в «собачьей лечебнице», как он обозначил новое помещение, куда его притащили.
К ещё большему изумлению Шарика приличный человек зазвал его в роскошный подъезд большого богатого дома и провёл внутрь мимо исконного врага всех бродячих собак — швейцара.
Господин зашёл вместе с Шариком в роскошную квартиру. Здесь собака узнала имя своего благодетеля — профессор медицины Филипп Филиппович Преображенский. Заметив ошпаренный бок Шарика, профессор и его помощник, доктор Борменталь, перевязали пса.
Собака расположилась в приёмной профессора и стала с интересом наблюдать, как к нему шли пациенты — пожилые господа и дамы, желавшие восстановить юношескую свежесть любовного влечения. Проницательный Шарик догадался, что врачебная специальность Филиппа Филипповича связана с омоложением. Но под вечер к профессору пришли особые посетители: пролетарского вида. Это были «жилтоварищи» — большевицкие активисты, которых заселяли по всей Москве в «излишние» комнаты богатых квартировладельцев. Вожак «жилтоварищей», носивший чисто русскую фамилию Швондер , заявил, что для Филиппа Филипповича слишком велика его семикомнатная квартира.
Разговор перешёл на резкие тона. Преображенский позвонил по телефону какому-то влиятельному чиновнику и пригрозил, что если его не оставят в покое, он прекратит оперировать высокопоставленных партийных бонз. Чиновник распёк в трубку Швондера, и «жилтоварищи» с позором ретировались. Вечером Преображенский и Борменталь сели ужинать, подкармливая и собаку. За ужином доктора беседовали о новых — советских — порядках.
Диалог за обедом. Преображенский уверял, что после вселения в их дом «жилтоварищеского» пролетариата всё внутри придёт в упадок. После социального переворота все стали ходить в грязных ботинках по мраморным лестницам. Большевики валят все беды на мифическую «разруху», не замечая, что она — в их собственных головах.
Рабочий класс должен работать, а он сейчас тратит большую часть времени на политзанятия и пение революционных гимнов. Монолог профессора Преображенского о разрухе , Профессор Преображенский о советских газетах.
За несколько дней, проведённых у Преображенского, Шарик превратился в сытую и ухоженную собаку. Его водили гулять в ошейнике, и один бездомный пёс из чёрной зависти раз даже обозвал Шарика «барской свoлочью». Искусно подлизавшись к профессорской поварихе Дарье Петровне, пёс проводил целые дни у неё на кухне, где ему перепадали разные лакомые кусочки.
Но в один ужасный день всё изменилось. Однажды утром Преображенскому позвонил Борменталь и сообщил о каком-то человеке, который умер три часа назад. Вскоре Борменталь приехал со странным чемоданом, а Шарика за ошейник повели в смотровую. Там его усыпили влажной ватой и подвергли сложнейшей операции.
Семенные железы собаки заменили человеческими, взятыми от только что умершего. Потом Шарику вскрыли череп, вырезали мозговую железу гипофиз и тоже заменили её человеческой.
Профессор Преображенский делал эту опытную операцию на собаке, предполагая, что таким образом можно добиться сильного омоложения. Доктор Борменталь записывал в особую тетрадь наблюдения за оперированным Шариком. Произошедшие с собакой перемены потрясли обоих докторов.
Пёс некоторые время находился на грани жизни и смерти, но потом стал быстро поправляться, много есть и стремительно расти. Шерсть Шарика начала выпадать, его вес и рост приблизились к человеческому. Он стал подниматься с постели и стоять на задних лапах.
Но самое удивительное — собака начала произносить человеческие слова. Среди лексики Шарика преобладала мaтерная ругань. Среди фраз он чаще всего употреблял: «Слезай с подножки», «Я тебе покажу! На это он коротко ответил «Отлезь, гнидa». Так выяснилось, что пересадка гипофиза ведёт не к омоложению, а к очеловечению!
В попытке разъяснить странные привычки бывшей собаки Преображенский и Борменталь справились о личности умершего человека, чей гипофиз был пересажен при операции. Им оказался пьяница-пролетарий Клим Чугункин, который трижды судился за кражи, занимался игрой на балалайке по трактирам и погиб от удара ножом в пивной.
Вскоре оперированный Шарик окончательно превратился в человека крайне несимпатичной наружности и гадких повадок. Филипп Филиппович и Борменталь тщетно отучали его бросать на пол квартиры окурки, плевать во всех углах и правильно пользоваться писсуаром. Это существо не могло отделаться от собачьего инстинкта бросаться на котов.
Прыгая на них, оно било стёкла в шкафах и буфете, срывало трубы в ванной, устраивая настоящий потоп. Хуже всего — недавний пёс сдружился с ненавидевшими профессора Преображенского «жилтоварищами». Швондер учил его «защищать свои интересы» перед Филиппом Филипповичем. Шарик потребовал, чтобы ему оформили человеческие документы.
Он придумал себе имя в новом большевицком стиле — Полиграф Полиграфович, а фамилию «согласился принять наследственную» — Шариков. Пообщавшись со Швондером, никогда не работавший Шариков объявил себя «трудовым элементом».
В Преображенском и Борментале он явно видел «эксплуататоров». Во время еды Шариков норовил пользоваться руками, а не вилкой и ложкой. Он так налегал на водку, что её приходилось у него отнимать. Преображенский и Борменталь не оставляли попыток приобщить Полиграфа к приличным манерам.
Но в театр он ходить отказывался, называя его «контрреволюцией», а цирк с ним можно было посещать только тогда, когда в программе не было котов. Двух докторов огорошило известие, что Шариков сам начал читать книги. Но когда они поинтересовались, какие, то услышали, что — переписку Энгельса с Каутским, которую дал Швондер.
Шариков, впрочем, был «не согласен» с обоими этими теоретиками, находя их социальные идеи слишком запутанными — лучше просто «взять всё и поделить».
Филипп Филиппович, придя в настоящую ярость, велел Зине найти среди вещей Шарикова книгу с перепиской Энгельса и бросить её в огонь. Раз, когда Борменталь увёз Полиграфа в цирк, Преображенский достал из шкафа жидкость с заспиртованным гипофизом собаки Шарика, стал разглядывать его и качать головой, как будто собираясь на что-то решиться.
Вскоре Шарикову принесли человеческие документы с его новым именем и справку о том, что он является членом «жилтоварищества». Полиграф тут же заявил претензию на «жилплощадь в шестнадцать квадратных аршин в квартире у ответственного съемщика Преображенского». Но когда разгневанный Филипп Филиппович пригрозил, что перестанет его кормить, Шариков на время притих: ему надо было где-то «харчеваться».
Однако уже в самом скором времени он украл из кабинета Преображенского два червонца, исчез из квартиры и вернулся ближе к ночи совершенно пьяный. С ним были ещё два неизвестных пьяницы, которые изъявили желание переночевать. При угрозе вызвать милицию эти два непрошенных гостя скрылись, но с ними пропали малахитовая пепельница, бобровая шапка и трость профессора.
Кражу двух червонцев Шариков пытался свалить на домработницу Зину. Той же ночью Преображенский и Борменталь обсудили всё случившееся. Терпеть дальше Шарикова было невозможно, но что с ним делать?
Борменталь порывался накормить его мышьяком. Филипп Филиппович уговаривал ассистента не идти на преступление.
Преображенский горестно признавал: результатом его операции стало величайшее открытие, но похоже, что человечеству оно может принести больше вреда, чем пользы.
Посреди разговора в кабинет к врачам неожиданно вошла повариха Дарья Петровна, тащившая за шиворот полуголого, пьяного Шарикова: тот приставал к ней и Зине с наглыми дoмогательствами. На следующее утро Шариков исчез, захватив с собой бутылку рябиновой из буфета и перчатки доктора Борменталя.
Швондер уверял, что он ещё и занял у него семь рублей — якобы, на покупку учебников. Человек с собачьим сердцем отсутствовал три дня, а потом вернулся на грузовике и сообщил, что «поступил на должность». Шариков показал бумагу, из которой явствовало: он назначен «заведующим подотделом очистки г. Москвы от бродячих животных котов и прочее ».
От Полиграфа страшно несло кошачьим запахом. Он объяснил, что вчера весь день душил котов, которые пойдут на «польты» пролетариям. Через два дня Шариков привёл с собой молодую особу. Он намеревался поселиться с ней в квартире Преображенского, а Борменталя настаивал выселить. Но когда профессор рассказал барышне историю происхождения её жениха от жившего в подворотне пса, та расплакалась и ушла. Ещё через пару дней один из пациентов Преображенского, работник следственных органов, предупредил: Шариков при помощи Швондера составил донос.
В нём профессор характеризовался, как «контрреволюционер и явный меньшевик», который приказал спалить в печке книгу Энгельса. На этом записи в дневнике обрываются: в операционной родилось совершенно новое существо, человек, появившийся на свет нетрадиционным способом.
Это заслуживает отдельного изучения. Профессор Преображенский, пытаясь отдохнуть перед послеобеденным приемом посетителей, читает газетную заметку под надоедливые звуки балалайки, доносящиеся через 2 стены. Наконец Филипп Филиппович не выдерживает, бросает читать, зовет бывшего Шарика это он упражнялся на балалайке. Между хирургом и его подопытным происходит диалог, во время которого Преображенский делает новоиспеченному человеческому существу замечания, касающиеся поведения, на что Шарик грубит.
Затем бывший пес заявляет, что ему необходима прописка. Прописан же он должен быть у Преображенского. Шарик для оформления документа даже имя себе избрал с помощью председателя домкома Швондера — Полиграф Полиграфович.
Позже является Швондер. Приходит также Борменталь. В кабинете Преображенского обсуждается вопрос наличия «документа» для Полиграфа Полиграфовича, взявшего себе «наследственную» фамилию — Шариков. Сдавшись, Преображенский выписывает бумагу, по которой в милиции должны выдать какое-то удостоверение Шарикову. В этот же день случается происшествие: погнавшись за котом сработал инстинкт , Шариков оказался в ванной, где сорвал кран.
Потоки воды хлынули в квартиру. Пришлось выламывать дверь, так как открыть ее сам Шариков не сумел. Когда последствия аварии были ликвидированы, выяснилось, что Шариков еще и обнимал соседскую кухарку, вследствие чего повздорил с соседом, и, чтобы не допустить огласки, Преображенский отдал соседу «полтора целковых».
Борменталь, Преображенский и Шариков обедают. Последний все подливает себе водочки, в конце концов его поведение становится еще более развязным. Преображенский намеками объясняет Борменталю, что все это — «наследственные» нарушения, то есть причина такого поведения Шарикова — пересаженный от вора, рецидивиста и алкоголика Клима Чугункина гипофиз. Шариков сообщает, что прочел рекомендованную Швондером литературу — переписку Энгельса с Каутским. И не согласен ни к тем, ни с другим.
Все проблемы на Земле, по мнению Шарикова, решаются просто: надо «все взять и поделить». Опасная книжка, содержащая переписку двух идеологов социал-демократии, полетела в печку, дабы больше не смущать стоящего на низшей ступени развития Полиграфа Полиграфовича. Шарикову захотелось ехать в цирк. Борменталь, найдя подходящую программу без котов, отправился вместе с Шариковым в качестве сопровождающего.
Профессор, поджидая их, отправляется в кабинет, где вынимает из шкафа плавающий в каком-то растворе родной гипофиз собаки Шарика и о чем-то задумывается. Однажды Шариков принес Филиппу Филипповичу и Борменталю какие-то бумажки, полученные в официальных инстанциях и удостоверявшие его личность. В одном из этих документов значилось, что Полиграф Полиграфович отныне прописан в квартире Преображенского. Разумеется, все это было сделано стараниями Швондера. Шариков вел себя нахально, и раздосадованный Борметналь бросил неосторожно слова: «Клянусь, я этого Швондера застрелю!
Преображенский, вспылив, сказал, что кормить Шарикова он совершенно не обязан, и тот, испугавшись, что его лишат продовольствия, на весь оставшийся день притих. Зато ночью он явился пьяный, привел каких-то двух проходимцев, после визита которых у профессора пропала мелочь и подаренная студентами к юбилею дорогая трость. Врачи, запершись и нервно распивая коньяк, размышляли, что делать и как быть дальше с Шариковым.
Борменталь выразил явное намерение его убить: «Это ведь экспериментальное существо, никто его искать не станет». Но Преображенский был категорически против, так как в любом случае это было бы преступлением.
Он уже сам был в отчаянии от своего опыта и открытия: вместо эффекта омоложения путем операции был «возрожден» грабитель, пьяница и рецидивист Клим Чугункин. В момент, когда оба доктора задумались, как же быть, в кабинет влетела Дарья Петровна, таща за собой совершенно пьяного Шарикова: тот вздумал приставать к ней и Зине. Борменталь едва не убил Полиграфа Полиграфовича, но, будучи остановлен профессором, увел его отсыпаться в приемную.
На следующее утро Шариков исчез. Когда поиски не привели к желаемому результату, вдруг возле профессорского дома завизжали тормоза грузовика. Это случилось на третьи сутки после пропажи Полиграфа Полиграфовича. Через минуту после подъезда грузовика в квартиру Преображенского вошел Шариков. Он был одет в кожаную куртку и кожаные штаны. Филиппу Филипповичу Шариков предъявил документ, где было указано, что он принят на должность заведующего подотделом чистки, в его обязанности входили отлов и уничтожение бродячих кошек.
Вскоре после трудоустройства Шариков привел с собой в дом худенькую барышню в кремовых чулочках. На вопрос удивленного Филиппа Филипповича: «Кто это? Жить его супруга, разумеется, будет у Преображенского, а Борменталя необходимо выселить. Филипп Филиппович уводит испуганную барышню в кабинет, где рассказывает ей историю происхождения Шарикова и дает немного денег взаймы, понимая, что с Полиграфом Полиграфовичем такая девушка могла связаться только из-за крайней нужды.
Барышня в слезах убегает. Проходит несколько дней. К Преображенскому под видом пациента приходит очень значительный человек и дает ему прочесть некую бумагу, оказавшуюся доносом Шарикова на Преображенского и Борменталя. Под кляузой стояла и подпись Швондера. Больше терпеть профессор не мог. Он попытался выгнать Шарикова из квартиры, однако тот не пожелал уходить. И тогда оба доктора затащили Полиграфа Полиграфовича в смотровую, откуда слышались звуки борьбы, а потом наступила полная тишина.
Зина потом рассказывала, что видела Борменталя, сжигавшего в огне синюю тетрадь с записями о медицинском опыте Преображенского. Лицо ассистента профессора было страшно расцарапано. Прошло 10 дней, после которых в квартире Преображенского раздался резкий ночной звонок. Вошли следователь, милиционеры и Швондер. Тут же толпились Зина с Дарьей Петровной, швейцар Федор. Профессор и Борменталь выслушали обвинение том, что из этой квартиры пропал человек — Полиграф Полиграфович Шариков.
Если Преображенский немедленно не предъявит Шарикова официальным лицам, его арестуют и обвинят в убийстве. У докторов эти слова не вызвали ни малейшего смущения. Борменталь посвистал, и из смотровой вышел странный пес. Наполовину обросший шерстью, наполовину лысый, он то ходил на задних лапах, то опускался на все 4.
Пес сел в кресло и непринужденно улыбнулся, вызвав предобморочное состояние у гостей. В собаке все, кто был знаком с Шариковым, сразу опознали бывшего Полиграфа Полиграфовича. Профессор объяснил, что он проводил опыты, однако наука пока не нашла способа обращать зверей в людей: «Вот я попробовал, да неудачно». Бывший Шариков вдруг внятно произнес фразу, вполне по-человечески, чем поверг нежданных посетителей в еще больший шок.
Профессор сказал, что пес говорит все меньше, а вскоре совсем перестанет. С тех пор Преображенский продолжил практику. Он все так же работал со своим ассистентом, фальшиво насвистывая песни из опер и оперетт, по вечерам отдыхал в кресле. У ног его мирно лежал откормленный пес Шарик и сладко дремал.
Шарику было хорошо: он явно вытащил счастливый билет, попавшись на глаза профессору. Ему тепло и сытно, а обожаемый благодетель всегда рядом. И пусть себе проводит какие -то странные опыты.
