Рыжие женщины в живописи
Скоро ты увидишь здесь полезную информацию. Быкова Юлия. Рыжая девушка у колонны Материал: Холст Формат: 30х30 см Стоимость:. Доставка и возврат. В конце октября года молодая женщина со светлыми волосами до плеч, настолько женственная в привычном смысле этого слова и настолько успокаивающе милая, что запросто могла бы стать лицом рекламной кампании хлопьев для завтрака, стояла перед грязной витриной заброшенного помещения на Четвертой авеню, 85 на самой окраине Гринвич-Виллидж.
Художник stas Sugintas. Картины с девушками. Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем. Может быть интересно. Картина марина 48 фото.
Марина трембач иллюстрации 50 фото. Ее мать, потомок французских аристократов и английских колонизаторов, жила в придуманном ею самой мире острых противоречий. Она была уверена, что муж, сын кузнеца, недостоин ее. И даже когда он стал квалифицированным бухгалтером, она продолжала считать его существом низшего ранга, и напряжение, порождаемое ее недовольством, с годами только росло. Мама Грейс становилась все более и более суровой и жесткой она, например, никогда не говорила ни мужу, ни даже детям, что любит их , и в конечном итоге у нее начали проявляться явные признаки нестабильности психики.
Дети нередко уходили утром из дома под угрожающие слова матери: «Когда вы вернетесь из школы, я, может, уже умру». Кроме того, она жаждала общения с усопшими родными. Маленькая Грейс пыталась игнорировать все злое и странное, что происходило вокруг, прячась в искусстве, но вскоре и эта сфера стала зоной конфликта. Годы Великой депрессии были для семьи очень трудными и на всю жизнь внушили Грейс то чувство, которое она сама называла «ужасом перед деньгами или их отсутствием» и это звучит довольно иронично, учитывая, что она сама, добровольно, выберет жизнь, стопроцентно гарантирующую только одно — бедность.
Финансовые проблемы семьи Хартиган означали также, что, когда Грейс пришло время выбирать путь после школы, колледж даже не рассматривался. Ее тетя в свое время окончила Колумбийский университет и как писательница подавала большие надежды; у Грейс, которая, как ожидалось, может последовать по ее стопам, были предложения о стипендии от ряда хороших колледжей. Но даже с такой помощью семья не могла позволить себе «непредвиденных расходов» на дальнейшую учебу старшей дочери. Словом, в восемнадцать лет у Грейс было два варианта: работа или брак.
И девушка устроилась на работу возможно, чтобы поправить материальное положение семьи в страховую компанию в Ньюарке. Среди ее сослуживцев был двадцатилетний бухгалтер по имени Боб Джейхенс — человек, как и Грейс, слишком нестандартный и креативный для той стерильной среды. Раньше он учился в Колумбийском университете, но во время финансового кризиса был вынужден бросить учебу и довольствоваться, опять же как Грейс, наемной работой, которая ничуть его не интересовала.
Они начали встречаться. Раньше Грейс ездила в Нью-Йорк только для походов по магазинам, Боб же показал ей нечто новое. Он повел свою восемнадцатилетнюю подругу в Метрополитен-музей. Там она впервые в жизни оказалась в окружении великого искусства; оно в первый раз обращалось к ней со стен музея; она в первый раз увидела тысячелетия человеческой истории, воплощенные в картинах и скульптурах великих мастеров.
По словам Грейс, тогда она впервые «отдала себе отчет в том, что такое искусство», и… это ее не слишком впечатлило и особо не заинтересовало.
А вот Джейхенс был ей очень даже интересен. В мае года, вскоре после того как Грейс исполнилось девятнадцать, они поженились. Позже она так объясняла свое решение: «Я вышла замуж за первого же парня, который читал мне стихи». Вероятно, больше всего ее привлекло их общее стремление любым способом вырваться за рамки обыденности.
Сразу после свадьбы они с Бобом уволились с работы, решив переехать на Аляску. Они собирались стать «пионерами». И вот, купив за двадцать пять долларов два билета в одну сторону, молодожены реализовали первый этап намеченного путешествия: добрались из Нью-Йорка до Лос-Анджелеса.
Однако ребята явно не учли дороговизну пребывания в Калифорнии и вскоре остались без гроша в кармане. Сама она, раз уж оказалась в Лос-Анджелесе, попыталась пробиться в вожделенный кинобизнес. Триумфом Грейс в этой сфере было признание ее «лучшей актрисой» выпускного класса в старшей школе.
Но к тому времени, когда у нее появилась возможность профессионально реализоваться, отношение Грейс к актерству существенно испортилось. Она обнаружила, что ей «ненавистно быть переводчиком идей и эмоций других людей». И в это же время она забеременела, что, понятно, заставило ее окончательно отказаться от своей детской фантазии.
Как и от любой другой фантазии. Ее сын Джеффри всегда будет считать искусство своим соперником в борьбе за любовь матери, и в какой-то момент станет совершенно очевидно, что он в этой борьбе безнадежно проиграл.
Грейс с горечью осознала, что независимость от родителей не изменила ее жизнь к лучшему. Казалось, она только похоронила себя под новыми слоями обыденности и рутинной работы. Грейс совсем не хотела ребенка; она даже не особенно любила детей. Молодая женщина всерьез подумывала сделать аборт, но боялась процедуры, которая в те времена была незаконной и часто опасной для здоровья и даже жизни.
И она решила приспособиться к создавшимся обстоятельствам, смириться с фиаско, постигшим ее в спринтерском забеге к свободе.
Грейс рассуждала так: «Да ладно, всё в порядке. У пионеров ведь тоже бывают дети… в своих увлекательных странствиях они просто берут их под мышку и идут дальше» [23].
Однако все попытки подбодрить саму себя оказались тщетными. И замужняя беременная, застрявшая в Калифорнии Грейс вынуждена была подытожить свое печальное положение одним-единственным словом: «безнадега». Боб, должно быть, почувствовал ее отчаяние. И начал задавать ей те же вопросы, которые в детстве задавали родители: «Кто ты? Чем собираешься заниматься в жизни?
Однако они оба, немного подумав, вынуждены были признать, что ее работы далеки от идеала. И они оба записались на курсы изобразительного искусства для взрослых в местной средней школе.
Я страшно страдала, а вот у Боба все получалось. Он уже нарисовал вазу, а я все плакала и потела с этим карандашом в руке, — рассказывала Грейс. И совершенно не понимала, почему плачу». На следующий день Грейс купила акварельные краски — чрезвычайно сложный художественный материал, на который часто ошибочно обращают взор новички, — и, хотя ей было невероятно трудно и у нее ничего не получалось, не бросала занятий на курсах.
Затем она вернулась к углю и карандашу. Считается, что рождение первенца становится для любой матери если не главной радостью, то как минимум новой сферой ответственности, однако внимание Грейс было разделено с самого начала.
Незадолго до рождения Джеффа японцы напали на Перл-Харбор. Паника на Восточном побережье была небольшой по сравнению с хаосом, возникшим в Калифорнии, которая находилась в пределах досягаемости японских самолетов. Ситуация в стране практически мгновенно развернулась в сторону войны, и столь же быстро толпы военнообязанных граждан начали стекаться из небольших городов к военным базам по всей территории США.
Боб, которому тогда был двадцать один год, знал, что его непременно призовут, и потому они с Грейс и малышом собрали вещи и отправились на восток, в Блумфилд, где поселились у его родителей. Они прожили в этих многолюдных кварталах около года, до апреля года, когда Бобу все-таки пришла повестка. Уверенный, как многие другие мужчины, что погибнет на войне, Боб, уезжая, сказал Грейс: «Иди вперед и сама создавай свою жизнь». Так Грейс в двадцать один год осталась с ребенком, которого никогда особо не хотела, в доме родителей мужа.
Ну и жизнь! Единственная возможность, которая ее действительно интересовала, — жизнь художника — стала для нее совершенно недоступна.
Грейс казалось, что она достигла самого дна. Так же, как Элен и Ли, Грейс влилась в ряды миллионов американок, откликнувшихся на патриотический призыв пойти во время войны на работу, стала одной из тех, кого журнал Life окрестил «героинями нового порядка».
Однако ее резоны, в отличие от Элен и Ли, были продиктованы не столько необходимостью заработать на жизнь, сколько желанием сбежать из дома мужниных родителей. Патриотизм служил прикрытием для ее бунта. Чтобы устроиться на работу на авиационном заводе к северу от Ньюарка, Грейс соврала, что она опытный «прокладчик курса».
Ее зачислили в соответствующий отдел, и девушка оказалась настолько способной, что начальник отправил ее на вечерние курсы при Инженерном колледже, чтобы сделать из нее профессиональную «техническую рисовальщицу». Так Грейс оказалась среди единомышленников. Дело в том, что рисовальщиками тогда становились многие художники, нуждавшиеся в заработке. В сущности, в те времена школой искусства для большинства становились курсы технического рисунка.
Однажды во время перерыва на кофе разговор однокурсников перескочил на тему «настоящего» искусства, и один из коллег спросил Грейс, художница ли она, как и многие из них. Она ответила, что да, она пробовала себя в этом деле. Тогда парень спросил, что она думает о современном искусстве, на что девушка заявила: «Понятия не имею, что это такое». И он принес ей альбом работ Матисса.
Я притащила альбом в свою комнату в дом родителей мужа… и очень скоро поняла, что я так не могу». В ответ на ее сетования коллега сказал ей, что берет уроки у местного художника Исаака Лейна Мьюза, и если Грейс хочет научиться писать, как Матисс, то Айк — именно тот, кто ей нужен. И она поступила на еженедельные вечерние курсы.
На первом же уроке рисунка в мастерской Айка он, какое-то время постояв за спиной новой ученицы, сказал: — Судя по всему, вы давно не рисовали; ну ничего, попрактикуетесь, и дело пойдет лучше. И в крошечной мастерской, устроенной в спальне, которую Грейс делила с сыном, и в классе Айка молодая женщина чувствовала, что живет полной жизнью. Во всех остальных ситуациях — что на работе, что в роли матери, верной жены воюющего солдата и послушной невестки — она жила словно во сне.
Все ее мысли были сосредоточены на творчестве, и прежде всего на главном вопросе: как им заниматься. Оказалось, я чертовски хорошо рисую, но для настоящего искусства у меня ничего не было, потому что в детстве я никогда не занималась творчеством. Жизнь изначально не дала мне ничего, что могло бы послужить мне подспорьем на этой ниве, — объясняла потом Грейс.
Однако самым важным в данной ситуации было то, что она уже точно знала: она — художник. И чтобы испытать чувство сладкого триумфа в момент, когда она сможет с полным правом себя так назвать, ей нужно было только одно — упорный труд.
Вскоре после начала работы на авиационном заводе Грейс обнаружила, что получает вполовину меньше коллег-мужчин за одну и ту же работу. Потребовав повышения и получив его, она накопила достаточно денег, чтобы снять жилье в Ньюарке, где спряталась от пристальных взглядов родителей Боба. А кроме того, так она оказалась ближе к Айку.
Он был женат и почти в два раза старше ее, но стал ее любовником. Она вспоминала, что после их первого секса подумала: «Так вот что это такое! В году, с окончанием войны, земля под ногами американского общества сдвинулась. С по год, в этот очень короткий по историческим масштабам промежуток времени, ткань жизни в США менялась постоянно.
Очень сильно. Браки, скрепленные накануне битв клятвами в вечной верности, в мирное время разваливались — пятьсот тысяч в одном только году. Миллионы семей, сорвавшихся с насиженных мест для работы на военных производствах, не вернулись обратно. А миллионам женщин, которые в военные годы смогли обрести уверенность в себе и реализоваться в профессиональной жизни, пришлось возвращаться обратно к стиральным машинам и плитам [41]. И там они столкнулись с детьми — непослушными, озлобленными и зачастую склонными к правонарушениям детьми.
Как это ни невероятно, но, по словам психологов, это было одновременно результатом и пренебрежения со стороны тех матерей, которые выбрали работу вне дома, и излишней заботы, и контроля мам-домохозяек. Словом, традиционное американское общество разваливалось на куски, и многим хотелось верить, что в этом виноваты исключительно женщины. Так, в одном послевоенном бестселлере под красноречивым названием Modern Woman: Th e Lost Sex «Современная женщина: потерянный пол» в приступе осуждения этих существ, сбившихся с пути истинного, автор заявлял, что они зашли «в тупик и теперь затаскивают туда же все остальное общество».
А в конце х годов ворчанию и стонам, угрожавшим разрушить структуру традиционной американской семьи, дали конкретное имя — «женский вопрос». Эта тема неустанно обсуждалась в обществе, а «эксперты» в конце концов пришли к заключению, которое с огромным воодушевлением разнесла по городам и весям массовая пресса: если женщину привести в чувство, если она опять примет роль, для которой ее создала природа, — роль помощницы своего мужчины и матери своих детей, то все вновь будет хорошо.
Однако в обществе все чаще слышались и контраргументы против этой формулы, прежде всего, разумеется, от женщин, которые отлично понимали, откуда ветер дует. От их внимания, конечно, не ускользнул тот факт, что пресловутый «женский вопрос» весьма удобно встал ребром именно тогда, когда мужчинам, вернувшимся с войны, потребовалось вытеснить их с рабочих мест.
В сущности, проблемой послевоенной Америки был не «женский вопрос»; страна оказалась в вихре социальной революции. В те годы редкая семья не претерпела радикальных изменений, и людям, переживающим последствия этого процесса, зачастую трагические, было совершенно ясно, что для разрушения семьи нужны как минимум двое.
Ярким примером в данном случае можно назвать Грейс. В конце войны Боб написал ей, что влюбился в играющую на пианино дочку голландского пивовара и намерен остаться в Нидерландах и работать на ее отца.
Грейс отнеслась к этой новости спокойно, назвав произошедшее «естественным расставанием после пяти лет разлуки такой молодой пары». Они с Айком тем временем решили уехать из провинциального Ньюарка в самое сердце мира американского искусства, в Нью-Йорк, и жить там как семья, несмотря на его брак с другой женщиной и ее ребенка от другого мужчины. Боялась ли Грейс общественного презрения и порицания в результате такого шага?
Она просто сделала это, и все, — говорил Рекс Стивенс, художник, помощник и доверенное лицо Грейс Хартиган, долгое время работавший с ней. Айк Мьюз прежде уже жил в Нью-Йорке и был частью его арт-сцены; он писал довольно интересные картины, вдохновленные кубизмом: в году одну из его работ приобрел Музей Уитни. Была его картина и в коллекции Музея современного искусства. Словом, Айк чувствовал себя в этом мире комфортно и знал его досконально, что помогло им быстро найти жилье: они сняли целый дом на пересечении й улицы и Седьмой авеню.
Грейс, Джефф и Айк переехали. В свои двадцать три Грейс не знала ни одного профессионального художника, кроме Айка. Она не была знакома ни с одним человеком из мира искусства в Нью-Йорке и, следовательно, в плане общения целиком и полностью зависела от любовника. Однако в материальном отношении зависимость была обратной. А4 20х30см А3 30х40 см А2 40х60 см А1 60х80 см А0 80х см. Накатка на пенокартон Добавить раму Паспарту. Кол-во шт. Итого: р. Рыжая девушка у колонны Материал: Холст Формат: 30х30 см Стоимость:.
Отправить заказ. Печать изображений за 1 день Гарантия от выцветания красок 25 лет! Возврат брака в течении 14 дней. Упаковка картины. Поиск изображений. Печать на холсте Натуральный хлопковый холст для печати плотностью гр. Подрамник Подрамник из натуральных пород дерева. Подвес Все картины крепим на металлический подвес.
Багет В наличии всегда большой выбор багетных рам для оформления любой картины. Доставка курьером. Доставка по России. Банковской картой. Безналичный расчет. Наложенный платеж. Пупырчатая пленка Все картины тщательно упаковываем в пупырчатую пленку, это дает гарантию, что с картиной ничего не случиться во время транспортировки. Коробка Все картины упаковываем в картонные коробки.
Подарочная бумага Если Вы заказываете картину в подарок для близких, у нас есть услуга оформления в подарочную упаковку. Дорогие друзья!
